Звонок друга из столицы напомнил мне о покупке ему домика где-нибудь в глухом районе, чтобы там был лес, река, а значит охота, рыбалка и грибы. Долго помотавшись по области, я так и не нашёл ничего подходящего. Вспомнил своего старого друга по охоте, сейчас он работает на почте. Заехал, озадачил его своей проблемой, так как район он знает как свои пять пальцев, да и мне приходилось не раз бывать здесь на глухариных токах.

"Есть, - говорит, - один домик на продажу, место глухое, как раз для него. Да и мы с тобой когда надо будет там подурачимся. И цена для них, столичных, пустяковая. О, заодно и мне поможешь! У нас в районе выборы, больно уж протаскивают одного, чуть ли не в приказном порядке заставляют голосовать за него. Что бы пятьдесят один процент набрал, вынь им да положь. Говорят далеко пойдёт. Между нами, сволочь ещё та, мать родную продаст, видно много наворовал. Все они на одну колодку. Вот тебе листовки, развесишь по пути в деревнях, заодно круг срежешь в том месте где охотились, на номерах стояли. На большак выйдешь, а там уж и рукой подать. Свою "консервную банку" оставляй у меня, а мою "буханку" заправишь и шуруй на ней. Вот это дело будет!"

Мчусь по шоссе, изморозь, ветер срывает последние листья и припечатывает их к мокрому асфальту и к лобовому стеклу как пятачки. Вот и поворот, лесная накатанная дорога с небольшими лужицами. Еду довольно долго, любуюсь осенним пейзажем. Но чёрт подери! Начались глубокие колеи! Чёрная низина, изуродованная лесовозами, бесконечна. Одну ловушку за другой проскакиваю и назад пути уже нет. На чём свет стоит ругаю друга вместе с его агитационными листовками. Ну вот и влип по самую раму, в салоне вода. Ни туда и ни сюда. Вагой не подцепишь, пробовал донкратить - не получилось, да и день уже на исходе. Что делать? Оставлять машину опасно - вдруг мороз закуёт. Такое уже не раз бывало. Вспомнил, что где-то рядом должна быть деревушка. Через полчаса ходьбы она показалась. Вот она, до боли знакомая картина российской глубинки! Вон из одной избушки тянется дымок. Где же повесить объявление? А вот и столб, с которого слетел недовольный ворон с протяжным карканьем и сельмаг раскуроченный рядом, здесь и прикрепил. Подхожу к дому, кричу: "Есть кто живой?" Выходит обросший мужик. "Живой ещё пока,- говорит.- А тебя как занесло в нашу глухомань?"  Я всё объяснил.

"А я думал лосятники, им непогода не страшна. Будут шарахаться до самого нового года, пока лицензии не закроют, да по бутылкам стрелять. Заходи в дом, а завтра поутру решим что делать с твоей машиной,тепло обещают, а может и лесовозы поедут. Но вряд ли! Завтра престольный праздник,чай с бабами будут пироги трескать. У них там ещё в селе жизнь какая-то идёт. Традиции соблюдают! Не пропустят, лишний раз есть повод выпить!"

Мы до полуночи сидели, распили бутылочку,которая всегда со мной для случая, потом ещё одну нашли, нашли и гармошку. Долго разливались наши песни по мокрому логу, будоража спящих лосей, которыми славится эта местность.

Наступило утро, противное, ветреное с изморозью, переходящей в снег. Мы с пилой и топорами идём вычаливать машину. Ночной ветер сорвал листовку, бросив её в грязную лужу на ней красовалось самодовольное лицо кандидата с многообещающими лозунгами. Стряхнув грязь с листка, прикрепил его на старое место. "Ну, теперь у вас всё наладится! " - говорю.

"Наладится..." -  качнул головой отшельник.

В чёрную рамень занёс меня мокрый октябрь

Я в тесовом краю бывших строгих традиций.
В чёрную рамень занёс меня мокрый октябрь.
В марь глухую, с трухлявою крышей,
Где бьёт дождик косой одинокий фонарь.

«Где приют мне найти?» – я спросил вслух невольно.
Жив ль отшельник в прозябших местах?
И к нему на постой напрошусь хлебосольный.
Вон дымок из трубы тянет метрах в пятистах.

На дворе непогода весь снег робкий съела.
Завтра праздник престол на селе.
Тишина. Стая последних грачей пролетела,
Как всегда на Покров, по косой чёрной мгле.

Новый день не услышит гармошки,
Тостов мудрых о пьянстве, мол в волю не пей.
В покосившие дома и разбитые напрочь окошки
Мертвецы из погоста непутёвых ругают детей.