Молодые

Заходя на конный двор бригадир колхоза "Рассвет" Шурка Садов встряхнул с шубника снег: " Эх как разыгралась сегодня метель",- сказал вслух конюху Коляньке Ленькову. Значит и нам всем, пацанам, стоящим рядом. Добавляет: "Пришла разнарядка. Лично от председателя Катерины Федоровны Климкиной. Сегодня с поезда Горький-Казань на Б. Андовском разъезде нужно встретить молодых. Курсант из нашего села, будущий офицер, везет молодую из далека, с Мурманска, это еще Манька почталиха говорила в сельмаге накануне. Смотри, Колянька, не напивайся сегодня шибко, а лошадь какую запрячь, сбрую, какие санки не маленький, сам знаешь. Только слышал сводку - непогоду передавали надолго, как нарочно. Дорогу передует. Смотри в оба". Бригадир стукнув по шубнику рукой вышел из конюшни.

Как мы любили находиться на конном дворе. Колянька был нам как друг, не по возросту конечно. А мы как воробьи на мякинной куче возле него. Почистить стойло, привезти сено, засыпать в кормушки овса, напоить коней, а уж Масленница, Масленница... Обучем молодых не объезженных жеребят. Запряжем за раз штук четыре-пять упряжек и по деревне. И почти в каждом доме Коляньку угощали, а он в мороз не мороз в одной фуфайке с одной пуговицей, грудь нараспашку, шапка набок, без голиц как кряж, светится как солнышко. Вот, интересно, нас никогда не ругал, даже за приличную шалость и не учил жить. И холод не берет. Так и проходило время у нас в зимние дни - беспечно и весело. И только в редкий раз, когда заходил во двор строгий завхоз Лешка Гутин, окинув из-подлобия строим взглядом, но нас уже заранее "сносило ветром", кто в лошадинные ясли, кто на чердак, за хомуты и в сено, захватывал дух. Только глаза хлопали, а вдруг найдет. Но увы, скажет только вслух строго: "Аккуратнее", - поднимая указательный палец вверх и выйдет.

Мне в голову полезли мысли, вот бы мне встретит молодых. Невеста наверное красивая как в кино, избалованная, наверное. Стал все примерять на себя, так как сам уже был по-детски влюблен и хотел этим подчеркнуть свою зрелость. Подумал в уме, а вдруг Колянька напьется. У друзей строигие родители в ночь не пустят, а на меня отец рукой махнул и не вспомнят. Так оно и вышло, помоему. Колянька завис в селе, заранее наказав мне, если что подстрахуй. Ребята все по-домам. Я стал по ответственному собираться: какие санки, какую сбрую, какую лошадь запрячь в длинный перегон: В нашем колхозе вся конная утварь была на высшем уровне по сравнении с другими близ лежащими колхозами. Великолепные мастера, Панька-Репей и Степан Бахарев добавляли им качество. Дровни были похожи на дровни, розвальни, выездные, а уж какие были у председателя или парторга. Шурка-большой и Шурка-маленький да Лешка Комаров делали как в сказке - с резьбой: лекгие, стойкие на поворотах, а взять Антона Баринова, тот был знатный колесник телег. Хоть полторы тонны грузи - выдержат. . Они делали и на пожарную, там была своя утварь, свои сильные бесстрашные кони. Один жеребец белый Казбек что стоил, да еще если приплюсовать пожарника Дренку Пырного, так это отдельная песня. Все на мази походу. Вспоминаю пожар. Толстый брюхатый Дренка на раме телеги, которой прикреплен пожарный насос, крепко держа вожжи, погоняет своего отважного коня. Сзади на другой повозке везут багры, а еще бочку воды. Вот уж дествительно картина маслом. Наш МЧС в отстое.

"Так кого же запрячь? Сегодня я сам хозяин, главный конюх. Запрягу-ка полукровку, Голубчика. Он резвый, сильный и дорогу знает не впервой",- подобрав сбрую к нему, повесил на шкворин вбитый в стенку двора. Санки набил отборным сеном: и мякго, душисто, да лошадка сытая будет, вдруг поезд придет с опозданием. Дело за малым. Взять тулуп из дома, отцов плотничный топор для всякого и незаметно удалиться, когда все заснут.
Ночь. Метель хозяйничает по селу, а за околицей еще хуже. Лошадь не слушается, мол сопляк какой нашелся. Да действительно, Голубчик любил строгость к себе, так как был всегда в штату, работал под Володькой Норкиным, а с ним не забалуешь. Но попозже конь обмякся и мои санки разрезают снеговые косы, делая через поля перегон до Большого Андосово. У меня приподнятое настроение, хотя дороги не видать. И как настоящий ямщик закутанный тулупом уклоняюсь от встречного ветра со снегом. Держу рукоятку топора в вблиз себя, а то вдруг волки поджидают у Андосовской горы. Следы их видел Санька Драдыган. Это наш знаменитый охотник, как дед Фишка из сибирского сериала.У них здесь переход по пойме р. Анды и Медведки Укрываются то в Старинском лесу, то в нашем. Сколько уж собак перетаскали в округе. А в Черемушкин овраг сваливают павшую скотину, они бывают и там жируют. Я лично с Коляном Болотновым видел, когда тропили русаков. Я еще крепче сжал рукоятку топара. А вон огонек светится, качается одинокий фонарь на краю села. Проезжаю село, впереди чернота. Мой пыл резко угас. Впереди большой лес до самого разъезда. Страх окутал меня. Хулиганы и бандиты, лешие и черти - все в голове, но раз назвался груздем полезай в короб. Я дернул за вожжи. Голубчик прибавил рысь и я очутился в какой-то преисподне. За мной закрылась белая занавес и я нырнул в черный лес, запев отважные песни. В лесу метель приутихла. Было тихо. Только скрип супони и поперечников давали о себе знать. Постепенно глаз стал привыкать к темноте. Наученный опытом старших я вожжи оставил в покое, так как в лесу управлять бесполезно. Дорога накатанная, ее не задела метель, а лошадь сама дорогу находит, да куда она денется, здесь даже разъехатся тяжело, только бы торцом оглобли не врезаться в дерево, а то случаи были ломается все, рвутся хомут, гужи, оглобля с корнем вылетает из гнезда полозья, да и ошадь сильно поранится. Я отдал всю инициативу ему, а он не подведет, только пофыркивает. И не напрасно. В осиннике стояли лоси.Одного из них я видел примелькнувшую тень. Страшно. Ходили байки, что лось копытом может убить даже жеребца. А может и не было лосей. И я запел невпопад еще сильнее. До меня все ближе и ближе доносился стук колес проходящего товарняка. Потеплело на душе. А вон и полустанок. Горит красная стрелка, деревянный вокзал, два фонаря, особый скрип двери вокзала, сосны, березы. Я по-заправский привязал за специальную деревянную перекладину лошадь, дав сено, а сверху накрыл тулупом, хотя друг мой не так уж сильно вспотел, но правило есть правило: Колянька всегда так делал. К моей повозке подъехала еще одна лошадка. Это с Андосово. Знакомый мужик. Добавил мне уверенность в себе. Я зашел на вокзал, отшибая и отскабливая ноктями длинные полоски своих сопел, навязавшихся в пути, попить из большого кипятильника, которая покрыта белой наволочкой, из привязанной на цепочке алюминивой кружкои. Вокзал был полупустой: два мордвина, видно со Старой Березовки, дремали, одетые в белые валенки с черными калошами. Это у них за Пьяной было так принято по-моде, мужики наши говорили. И вот в рупорт слышу: "Поезд 241 Горький-Казань прибывает." Андосовский разъезд зашевелился. Все встрепенулись, а я особенно. Скрежет колес об рельсы, свист тормозов и длинный длинный поезд остановился. Из какого вагона выйдут, растерялся. Поезд постоял какое то время и тронулся. Вдоль путей шли навстречу двое. Мое сердечко заклокотало, я их окликнул, мол вот я. Они подошли ко мне. Перед о мной стоял высокий человек в военной форме и его спутница, держа за его локоть. На ней был белый какой-то платок, длинное пальто. И еще помню необычный запах духов. Я его узнал. Он, конечно, меня не вспонил. Нагоняя на себя опытного возницы кивнул в сторону молодой, а че как оделась-то не по зимнему. Вон как метет. Он меня похлопал по плечу, у нас то же в Мурманске не жарче, привыкли. Но она уже дрожала. Я усадил их на мякгое сено и, как рыцарь, одел их ноги и прикрыл их по грудь своим шубником. Мы тронулись, я был уверен в себе и за экипаж. Дорога показалась короче, хотя я весь промерз, как зюзик, не показывая им вида. И нет нет да оглянусь назад, как бы невзначай, они целовались.

Я их доставил к месту назначения. Снял с них тулуп, из под которого шел пар. Он стукнул меня по плечу, спасибо. Я дернул коня за вожжи, и только мой след простыл в воющей колючей, кружавшей метели. Я успел попасть домой на свою горячую печку до подъема матери, которая чуть свет собирается на утреннюю дойку. В темноте на печи легонько отодвинул флягу с брагой, от которой сильно разило, в добавок она пыхтела и ее пена стекала через верх. Наверно она тоже торопилась к празднику, успеть бы на веселье. Но мне это все было безразлично. С холода меня сразу разморило, и я сладко заснул. Мои слюньки стекали в дерюгу Мне снились молодые, они целовались.

Воспоминания из детства. Все мои герои с подлинными кличками. Светлая им память. А скольких еще не отразил. Село и колхоз "Рассвет" был большой. Боже мой, какие честные и светлые люди, жили, трудились на земле.
С уважением, Сергей Царяпкин (то есть Кукан).